Вторая попытка отчета по Камбодже

Первый отчет, наполовину законченный в долгой дороге из Сим Рипа на Ко Чанг, бесславно погиб в недрах айпэда. Попробую начать второй раз.

Это была наполненная, удивительная, по-хорошему сложная поездка. Наверное, потому что сложились три вещи: особое место, практика, группа.

В самый первый день я почувствовал огромную радость просто от того, что никому не нужно объяснять формат, можно просто идти вглубь. Есть совершенно особое качество в процессе с опытными практиками Аутентичного движения, когда переживание благодати захватывает практически сразу, при раскрытии круга, при начале процесса… И важно, что можно обсуждать детали и нюансы, что можно быть более честным, потому что есть поддержка и безопасность. И не менее важно, что есть баланс между личным пространством и пространством группы, как в процессах, так и после. Мы встречали рассветы и провожали закаты, дегустировали кхмерские кухню и массаж, охотились за танцем апсар и танцевали под звездами на маленьком балкончике отеля Neth Socheata.
При этом тренинг занимал 8 часов каждый день, но, поскольку он был разбит на 3 сессии, то хватало времени отдыхать и быть с собой.

Сама Камбоджа раскрывалась постепенно. Понятно, что видеть страну со стороны пришлого туриста — это очень специфическая перспектива, но если осмыслять и прочувствовать детали, то что-то можно заметить: слегка выцветшая зелень, поля за окном машины, иногда только пальмами отличающиеся от России, рисовые поля в окрестностях озера Тонле Сап, красивые смеющиеся дети, сверхнавязчивое всовывание всякой фигни у каждого храма, тающее во рту очищенное манго в пакетике за доллар, рассветы-закаты, вечерний ярмарочный Сим Рип, «амок» по-кхмерски — это не одержимость, а такой вид рагу.

И, конечно, сам Ангкор — два десятка храмов, похожих, и одновременно разных. При самом первом подъезде к Ангкор Вату в теле появилось такое, ну, скажем, «жужжание»… Хорошо, специфическая тонкая вибрация, гудение, как будто воздух наполнился неслышимыми голосами камней и отзвучавшими голосами людей. И дальше телом я чувствовал плотное сжатие со спины, с боков, как будто тело само становилось этими нагромождениями камней, обтесанными в шишковидные башни с непрерывной каменной резьбой. И от мощи и количества этого складывалось впечатление, что древние кхмеры были просто одержимы идеей власти, ну, то есть не идеей, а самим переживанием власти, в ее персональном, социальном и трансперсональном измерении. Эта тема возникла в процессах группы в первый же день.

И для меня было несколько образов, которые «флиртовали» со мной, в процессах движения и свидетельствования.

Наги: многоголовые змеи из двух мифов, чаще всего — это змей, которым боги и асуры взбивали (пахтали) молочный океан, чтобы породить мир. Его изображения были практически на каждом мосту, а мост был у каждого храма, причем, не один. Второй вид змеев — тот, кто прикрывал Будду от солнца во время медитации. Изображения их идентичны. И так было интересно, когда в процессах тело само воссоздавало эти символы: из знака цветка камбоджийского танца просто через сгибание пальцев появляется этот змей и все оказывается чудесным и взаимосвязанным.

Рама и Равана: герой и анти-герой всеазиатского эпоса Рамаяны, принц и демон, спаситель и похититель, неуязвимый и смертный. В настоящем мифе хэппи-энда не бывает, поэтому история заканчивается печально. Но основное внутреннее открытие — что эта пара не может друг без друга, что только вместе они создают историю, действие, реальность. Логически это очевидно, но проживание — это не тоже самое, что понимание.

Хануман: магическая обезьяна, волшебный помощник, регулярно забывающий о своих возможностях. Ну, обезьяна давно является частью моего «тотемного» зоопарка, но здесь она появилась не сразу, как своего рода посредник в отношениях героя и антигероя.

И, конечно, сами апсары — небесные девицы, бессмысленные и неистребимые. Мы не смогли найти преподавателя кхмерских танцев, поэтому просто впитывали телом бесчисленные барельефы, подглядывали за ресторанными туристическими апсарками, примеряли жесты, походку и состояния в процессах. Мне в какой-то момент стало ясно, что специфику трансового состояния в танце апсар во много задается тонкими волнами (undulations) в саггитальной плоскости, начинающимися как компенсация веса от медленного прокатывания стопы с пятки на носок без опоры пальцами.

Сейчас я понимаю, что мы как-то безоговорочно вошли в мир Ангкора, с изначальным принятием. Этот мир был достаточно особым и отдельным. Это было действительно путешествие далеко.

Что осталось от него?

Смутные улыбки каменных лиц храма Байон, величественность пирамид Ангкор Вата, основательная устремленность Пре Рапа, корни и камни Та Крома и Пре Хана, сказочная резьба Бантей Срей…

Знаешь, похоже, храмы
— проемы между мирами,
Или, скорее, нет, —
проемы между сердцами.

Я знаю, что прямо в сердце
Растут восторгом и болью
Цветы и деревья, звуки
Рвут тишину на части,
Но разорвать не могут,
Время ничто не лечит,
Лечат любовь и память,
Земля пропита болью
И потому любовью,
Восторгом и беспокойным
Трепетом пахнет небо,
Туман окружил деревья,
Дети смеются снова.

Уже на следующем тренинге один из участников сказал: «Если смотреть на жизнь из окна храма, то там может происходить все, что угодно». Имеется ввиду внутренний храм, конечно.

Posted via LiveJournal app for iPad.