?Что нам делать с пьяным матросом (постмодернистским телом)?

Иногда я задумываюсь: А что такое последует за постмодернистским взглядом на человеческое, то есть неразрывное телесное-социальное-культурное, тело? Обычно я здесь упираюсь в интегральность. Мы же растянуты по всему спектру от кровожадной античности пре-модерна до суетливой многозначности пост-модерна по всем своим сторонам. Поэтому пока не соберемся всю эту охапку тел, дальше не стоит.

(Тут можно еще задвигать про человечество как нейронную сеть, трансгуманизм и прочую футурологию, но я не про работу с видением всеобщего будущего, а про личный опыт).

И можно пока поразбираться с наследием постмодерна, поскольку оно все еще переваривается информационным желудком человечества, и не стало простой плотью и кровью культуры/цивилизации.

Лена Гребенюк, которую я с гордостью могу назвать своей студенткой, недавно написала замечательный по ясности и важности смыслов пост в своем блоге. О постструктурализме и телесности. Прочтите, он относительно небольшой. И, как мне кажется, его важно не только прочитать, но и переварить/осмыслить. Причем не вообще осмыслить, а осмыслить в контексте своей жизни.

Сам пост структурирован пятью пунктами:
1. Опыт переживания тела конструируется социально
2. Конструирование телесности — это политика
3. Тело всегда больше, чем любые попытки его описать
4. Единственно верного варианта описывать и переживать свою телесность — нет
5. Через другие версии «телесного Я» могут стать доступны другие версии себя и взаимодействие между ними

Мне подумалось, что хорошо бы позадавать себе вопросы по этим пунктам, и даже ответить на них.

1. С какими социальными убеждениями и культурными стереотипами о теле я считаюсь? Каким противостою?
2. Какое место в жизненной иерархии занимает тело? Что важнее? Что менее важно?
3. Для какие телесных процессов у меня нет слов и языков описания? О каких мне трудно говорить?
4. Когда мое понимание телесных процессов не совпадает с общепринятым? А когда совпадает со странными схемами, которые я в трезвом уме не принимаю?
5. Можно ли вы вспомнить опыт и представление о телесной стороне себя пяти или десятилетней давности? Отличается ли оно от сегодняшнего телесного ощущения себя? В чем оно стало богаче?

Под катом будут мои ответы, даже, скорее, некоторый срез отвечания на эти вопросы.

1. С какими социальными убеждениями и культурными стереотипами о теле я считаюсь? Каким противостою?

Почти каждый раз, встречаясь с собственным отражением утром и вечером в ванной, я замечаю легкое сдерживание дыхания, изменение наклона головы. Это примеривание более приятного look'а, которого, как известно, никто не увидит. Потому что никто и никогда не увидит вас так, как вы видите себя в зеркале (простите, не удержался).

Я замечаю, что в бессознательное через культурное и социальное впечатывается предпочтение атлетичного тела всем остальным и тем самым происходит сужение выбора красоты. Visual diversity современности немного помогает не скатиться в рекламный плакат внутри себя.

То, чему ясно хочется и получается противостоять — "мужчины не танцуют ” и более сильная версия "мужчина не танцует с мужчиной”.

2. Какое место в жизненной иерархии занимает тело? Что важнее? Что менее важно?

Body politics — тема, которую можно понимать очень по-разному, но в целом вопросы политики — это вопросы власти, т.е. иерархии и управления ресурсами. И здесь можно развернуть несколько слоев: место тела в иерархии ценностей человека и общества, иерархия телесных процессов или даже частей внутри одного человека и т.д.

Пожалуй, ценность заботы о себе-теле понимается для меня пока более интеллектуально, а в реальности жертвую стратегическим комфортом ради сиюминутного. А давно сформулированные определения “занимательной анатомии”, типа, голова — часть тела, а тело — это своего рода мозг, для меня являются ясным выражением внутрителесной демократии.

3. Для какие телесных процессов у меня нет слов и языков описания? О каких мне трудно говорить?

Естественный зазор между вербальным и телесным выражаемым и переживаемым может стать милой трещинкой на добротной картине мира или пропастью, куда все падает. Мне очень многое дает точное следование языку свидетельствования принятому в Аутентичном Движении. На эту точность нужно много ресурсов — времени, внимания, готовности слушать и быть…

Если я в контакте с телесным переживанием, а не в дигитальном мороке информационного шума и не в человеческой коммуникации, то мне самодостаточно телесное переживание. Выражение нужно для понимания или творчества.А также полезно различать “невыраженное”, т.е. некормленое, запутанное и смутное переживание и “невыразимое” — то, для чего все слова слишком узки.

Сложнее всего говорить о сексуальных переживаниях, правда часто-то и не нужно.

4. Когда мое понимание телесных процессов не совпадает с общепринятым? А когда совпадает со странными схемами, которые я в трезвом уме не принимаю?

Я не люблю эзотерику. Плохие и хорошие энергии, эфирные и кефирные тела, чакры и гакры и прочие лексические дупликации бессмысленности. При этом в моем телесном опыте одно место и его проблематика — солнечное сплетение, т.е. область чакры манипуры, вполне себе соответствует классическому западному описанию — да, это про волю, про ее высвобождение, и многое из того, что я смог сделать связано с раскрытием ощущений в этой области. То, что там диафрагма и соответствующее влияние на дыхание, не может объяснить всех особенностей моего опыта. Чакры от этого не стали привлекательнее.

5. Можно ли вы вспомнить опыт и представление о телесной стороне себя пяти или десятилетней давности? Отличается ли оно от сегодняшнего телесного ощущения себя? В чем оно стало богаче?

В 40 лет я танцевал намного лучше, чем в 30, но последние три-четыре года я начинаю чувствовать, как появляются телесные ограничения, которых раньше не было или они так не ощущались. При этом продолжаются открытия как в плане ощущений тела, в частности фасциальное единство тела-движения, так и в плане словаря движений (например, балийские финтифлюшки с пальцами).